Дорога, утоптанная множеством колес до плотности камня, таяла в лесу. Как будто пугаясь первобытной мощи могучих великанов, с силой сосущих земные соки, начала вилюжиться, угодливо уступать дорогу исполинам. В утробе могучего бора, истончилась змеиным хвостом. Деревья, в три-четыре обхвата стиснули так, что от прямоезжего тракта осталась дорожка, так, чтоб телега прошла, да всадники разъехаться смогли, но пригнувшись к седлам. Непокорных хлестали ветви, острыми сучьями норовя выколоть глаза, сорвать шапку: неча гордо выпрямлять спину, надменным взором пялиться на лес - он этого не любит.

Звенько с тревогой всматривался в чащу, слишком уж страшные рассказы ходят про этот лес. Может, конечно, и врут все, но дыма без огня не бывает...

- Вот ты страхополох. - усмехнулся в усы Росвильд, глядя на извертевшегося приятеля, - лес как лес, старый просто.
Звенько оглянулся на могучую фигуру знакомца: громадный, рыжеволосый, он сразу понравился открытой улыбкой и широтой души. Вчера, с порога кинул корчмарю сладко зукнувший кошель, гремящим, как прибой северных морей, голосом объявил, что боги к нему благосклонны, а посему пусть пьют все! С добродушием, свойственным большим, сильным людям, всю ночь поил корчму, ну а то, что сломал пару столов, несколько рук, разбил десяток кувшинов и голов, так какой же пир без доброй драки?
- С такой статью, как у тебя, можно вообще ничего не бояться. - скривился молодой чародей. Мазнул взглядом по громадной секире за плечами северянина, - а уж если можешь управляться с этим, то хоть против богов выходи.
Росвильд хохотнул довольно, кто ж похвалу не любит? Шевельнул плечами, проверяя надежный вес за спиной, сказал, молодецки подкручивая усы:
- Управляться умею, кто это видел - уже никому не расскажет. Вот только в толк не возьму, чего ты так трясешься?
Звенько без нужды поправил заплечный мешок, покрепче сжал посох, ответил тихо:
- Не знаю. Тревожно мне. Беду чую.
- Местные жути всякой понарассказывали вот и трусишь.
- А почему тогда хворост берут только с краю леса, да и то, семеро с луками да топорами, а трое собираю. Сами этой дорогой не ходят, другим не советуют, а коли все ж нужно на ту сторону, то в объезд, два дня добираются.
Росвильд скривился, будто хлебнул уксуса, поскреб крепкими ногтями грудь, ответил зевая:
- Пусть конь думает - у него голова здоровая, а воину это не к чему. Для воина главное во!
Северянин, напрягая, согнул руку в локте.
- Ты посчупай, какие мышцы, посчупай, не отворачивайся.
Звенько раздраженно отмахнулся. Сам далеко не хиляк, но вздувшийся шар, на руке Росвильда размером с голову мужчины.
- Я тебе грек что ли? Пусть девки щупают, а думать все ж нужно. Лучше перебз... гхм, быть готовым ко всему - чем недобдеть.
- Помогите!
Далёкий крик стеганул по нервам раскалённой цепью. Звенько не успел моргнуть, как Росвильд, мигом растеряв благодушие, выхватил топор, оскалился, готовый рубить врага, в глазах азарт гончей.
- Кажись девка кричала. - северянин облизнул губы, протянул вкусно, - молодааая.
Звенько, схватил приятеля за руку:
- Это наверняка ловушка! Что девке в заколдованном лесу делать? А то, что он заколдованный всякому видно. К тому ж ты всех баб в корчме пережамкал, мало что ль?

Гигант шагнул вперед, не замечая висящего на руке чародея. Вслушивался, пытаясь понять, откуда кричали.
- На помощь! Спасите!
Росвильд сорвался с места, как глыба, пущенная из катапульты, вломился в стену терновника, росшего вдоль дороги. Звенько упираясь, пропахал ногами землю, широкий ствол дерева стремительно надвинулся, ударил парня в лоб. Земля и небо дважды поменялись местами, застыл, глядя в сплетение ветвей над головой.
- Ящер тебя задери! Бугай похотливый! - ругнулся Звенько. Кое-как, опираясь на дрожащие руки, сел. - Все б те баб спасать, герой - штаны с дырой. Думаешь, спасешь, а она, счастливо повизгивая, тебе на шею бросится. И отблагодарит пару раз?
Встал, покачиваясь, в голове гул, словно одел шелом, а злой куяв, прикинувшись настойчивым дятлом, долбит булавой. В глазах цветные мушки, стволов почему-то в два раза больше. Запоздало крикнул:
- Стой, дурак!
Подхватив посох, прихрамывая, поковылял за северянином.

Росвильд ломился сквозь терновник как тур. По сторонам, в опасной близости, мелькали стволы. Одно дерево, почему-то, не захотело уступить дорогу, грянулся так, что с верхушки посыпались птичьи гнезда, веточки. Дерево, вздрогнув от корней до кроны, с жутким треском завалилось, повиснув на ветвях соседних деревьев. Гигант, слегка оглушенный, сбился с шага, тряхнув головой, снова побежал быстрее.
Лес обиженно зашумел, стал чаще цеплять корявыми сучьями, пытался сорвать перевязь, ветки хлестали, пытаясь выбить глаза, корни вспучивали мох, подставлясь, что б запнулся, упал.
Росвильд упрямо выпятил челюсть, наддал так, что мелькающие деревья, слились в серые полосы по бокам. Огненная грива развевалась под напором встречного ветра.

Внезапно деревья кончились, вылетел на широкую поляну, замер потрясенный. В центре высился дуб: непомерно широкий, могучий, с перекрученными ветвями. Ствол в трещинах и наплывах. Голая почерневшая от давнего удара молнии верхушка, укоряющим перстом грозила небу. Он отличался от деревьев обступивших поляну, как отличается герой в войске лапотных ополченцев. Все пространство вокруг дуба, усыпано белыми костями. На некоторых остатки гниющего мяса, тут и там разбросаны покореженные доспехи, смятые чудовищной силой. Словно гончар с силой шмякнул кус мокрой глины на круг.
Вокруг дуба, раздраженно взревывая, кружил медведь. И не простой, а Медведь. Таких Росвильду еще не доводилось видеть. Огромный, встань рядом и медвежья голова, больше похожая на валун, окажется на уровне груди, а рыжеволосый северянин, даже среди своих соотечественников выделялся статью. Медвежьи глазки укрыты массивными надбровьями, на клыки смотреть страшно, настолько длинные и острые - как охотничьи кинжалы. Могучие когти, при каждом шаге, вырывали пласты дерна размером с тарелку. Обычный бер рядом с этим чудовищем все одно, что щен пред седым волкодавом.
Хозяин леса медленно повернул голову на звук шагов, в пещерах глазниц зажегся не добрый огонек, казалось, так может смотреть ожившая скала.
В ветвях мелькнуло белое тело, вниз посыпались древесные чешуйки, хрустнули веточки. Росвильд вздрогнул, когда на землю, с жалобным криком, упала девушка. Тяжелые волосы, жидким золотом укрыли распростёртую фигурку. А когда подняла огромные, на пол лица глаза, полные серебренной влаги, дыхание с всхлипом вылетело из груди. Захотелось схватить, спрятать в ладонях это заплаканное чудо и тихонько отогревать дыханием. Медведь медленно повернул голову к девушке, раздвинул черные губы, показывая клыки.

Росвильд заорал, пробуждая в себе священную ярость дарованную предкам богами, сердце забилось, разрывая грудину, мышцы вздулись чудовищными буграми, стал чуть ли не вровень с бером, бросил себя вперед занося топор. Чудище отвернулось от чуда, взревело так яростно, что мелкая птаха на вершине дуба рухнула замертво, а зверье дрожа попряталось по норам, метнулся к витязю.
Тот, кто говорит, что медведь увалень, косолапый, топтыгин... просто никогда не видел бера в бою. Хозяин леса догоняет оленя, ударом лапы опрокинет всадника вместе с конем, по деревьям лазает как бурундук, а этот... Явно остался с тех давних времен, когда по земле бродили огромные, мохнатые звери с двумя хвостами, спереди и сзади, рисунки которых иногда можно встретить в древних пещерах. Тогда все звери, если судить по костям, которые достаем из земли при рытье колодцев, были великанами.
Росвильд понял, что не успевает набрать скорость для удара, ярость ударила в голову, взламывая череп ударами бушующей крови. Отбросил топор, одновременно выхватывая боевой нож в локоть длинной, выставил на встречу распластавшемуся в прыжке зверю. Сшиблись. От удара двух тел, медвежьего и человеческого, вздрогнула земля. Северянин, вогнав лезвие на всю длинну, отпустил рукоять, обхватил чудище могучими руками. С ужасом понял, что не может сцепить руки, прижался к мохнатой груди плотнее, выпучив глаза, сдавил так, что казалось, сейчас лопнет от напора крови. Над головой ревел бер, горячая, будто горн пасть опаляла затылок, страшные когти разорвали кольчугу на спине витязя, как гнилую тряпку. Росвильд заорал дико, сжал сильнее, не обращая внимания на когти рвущие плоть. Сердце бешено стучало, нагнетая кровь, было одно желание - убить! Внезапно, на голову плеснуло горячим, залило красным глаза, и Росвильд провалился в спасительную тьму.

Очнулся от плача. Повернул залитую кровью голову, рыжие волосы слиплись, торчали петушиным гребнем. Девушка сидела рядом, гладя огромную медвежью лапу с чудовищными когтями. Хрупкие плечики вздрагивали. Росвильд попробовал пошевелиться, острая боль прошила спину раскаленными иглами, жар с силой крепостного тарана ударил в голову, в ушах стоял нестерпимый гул, нечем дышать. Невольно застонал сквозь стиснутые зубы - бер, умирая, навалился, подмял, только голова и грудь остались свободны. Девушка вздрогнула, подняла мокрое от слез лицо, на северянина взглянули самые прекрасные глаза, какие когда либо видел. Таких глаз просто не могло быть на земле: огромные, зеленые озера, влага переполняла их, изливалась, но ее не становилось меньше. Жемчужинами сияла на длинных, загнутых ресницах.
Росвильд с трудом разлепил спекшиеся, почерневшие губы, прохрипел, обдирая горло:
- Кто ты?
Девушка молча, словно во сне, протянула руку к медвежьему боку. Пальцы тонкие, нежные, как крылья мотылька, коснулись залитой черной кровью шерсти, наткнувшись на рукоять ножа Росвильда, остановились. Фея, северянин был уверен, что такими бывают лишь феи из древних легенд, потянула клинок на себя. Лезвие нехотя, как будто еще не напилось вдосталь медвежьей крови, подалось, поползло наружу, тускло блестя закатным металлом, истончившись, вышло, роняя пурпурные капли. Росвильд заворожено наблюдал, как девушка взяла нож двумя руками, медленно подняла клинок над головой, целя витязю в грудь.

Хрустнуло. Звук ломаемых костей ударил по ушам. В лицо северянину брызнуло красным, на губах повисли соленые капли чужой крови. Неверяще уставился на булатный кончик посоха, что вдруг вырос из груди феи.

Звенько натужился, вместе с посохом отбросил тело ведьмы. Уперевшись спиной в мохнатый бок кое-как скатил с друга медвежачью тушу. Аккуратно стал снимать клочья разодранной кольчугу.
- Ну, кобель похотливый, до спасался? - смазывая какой-то бурой дрянью, страшные раны товарища, бурчал чародей, - теперь тебя самого нужно спасать.
Росвильд, замычал в муке:
- Как? Как мог ты лишить землю такой красоты? Лучше б я умер!
Звенько отшатнулся от распростертого северянина, как от прокаженного.
- Красоты? Красоты говоришь?
Грубо приподнял товарища за остатки кольчужного ворота, выдохнул яростно:
- Смотри на свою красоту!
Росвильд, едва не теряя сознание о потревоженных ран, бараньим взором уставился на пробитое посохом тело. Зеленая, как у жабы кожа, покрытая крупными бородавками, слюнявая пасть с желтыми, выпирающими клыками, меж пальцами на ногах перепонки. Вместо округлой девичьей груди, недавно дразнящей сквозь изодранное в лохмотья платье, два высохших бурдюка. Неровный, бугристый череп, покрыт редкими пучками тонких волос. Вместо ногтей заскорузлые, черные когти... В голове смятенно пронеслись картинки, как он повергает медведя, берет на руки спасенную девушку, целует в сочные, как спелые вишни губы, ласкает грудь....

Звенько осторожно положил товарища на истоптанную траву, задумчиво почесал лоб.
- Сомлел. А с виду здоровый, как сарай моей бабки... Видно сильно тебя, дружище, помял медведь.

Браво, мне понра пиши еще)))

класс

Классно!!! Прочитал все рассказы,здорово!!!Пиши ещё!

Отлично)) и вариант окончания выбран оригинальный, а не просто хэппи-энд

Красиво)

мишку жалко

О БЛИН, заценил)))

   Хомяк писал(а):

что-то знакомое , где-то уже читал эту книгу

понравилось

Блин, у автора обороты речи, как у Никитина.

Vitizz

Угу. Никитин вот такого не пишет:

"Дорога, утоптанная множеством колес "

-Old_PbICb-
Ага, а Никитин прям образец стиля ))

Vitizz

Ну, уж таких ляпов не допускает точно.