Яркое горное солнце неожиданно блеснуло из-за выступа скалы, попав лучами прямо в глаза пробирающемуся по ущелью человеку. Тот, неожиданно ослепленный, отшатнулся и чуть не упал в ущелье, дно которого не было различимо человеческому глазу, но ясно было – упав костей не соберешь. Все же в последний момент он толи сообразил, толи почувствовал, что еще немного, и падения не избежать, и всем телом прыгнул к стене ущелья, врезавшись в нее как таран в ворота штурмуемой крепости, зашипел от боли. Потом, когда с потревоженной ударом стены на него посыпались мелкие камешки, падавшие за шиворот его потрепанной одежды, попадающие в глаза, шипение сменилось глухим ворчанием, неожиданно перешедшим в громогласное высказывание всего, что путник думал о этой скале, солнце, мире, богах, демонах, Причиной этой вспышки был последний камешек, размером с кулак, упавший прямо на светловолосую голову странника.
Немного успокоившись и потирая макушку, он пошел дальше. Если бы в этот момент за ним наблюдал бы хоть один человек, он с уверенностью сказал бы, что этот беловолосый человек либо сумасшедший либо впервые попал в горы. Ну кто в трезвом рассудке будет идти по узкому карнизу над пропастью, и при этом смотреть не под ноги, даже не вперед? А этот только крутил головой по сторонам, как будто выискивая что-то , временами поднимая взгляд к такому близкому здесь, в горах, небу, и высматривал там что-то, понятное только ему. И при этом он непрестанно что-то бормотал.
- Вот тут бы сесть смог, да и взлететь тоже наверное.. А вот с того уступа спикировать вниз за добычей удобно.. Да, все как будто для них создано.
После этих слов на его лице, до того угрюмом и каменном, отразилась нечеловеческая тоска и щем, глаза блеснули. Но уже секунду спустя путник тряхнул головой, согнал с лица всякое выражение, и двинулся дальше. И уже совсем тихо, почти неслышно проговорил, но страсти и мольбы в словах было столько, что, казалось, древние скалы готовы сорваться с мест и выполнять эту мольбу:
- Боги, только не допустите, чтоб они исчезли.
Солнце неспешно клонилось к западу, и уже еле выглядывало из-за острых пиков гор, походивших на этакий гигантский частокол , такой же, какой окружает каждую деревню.
Идти по горам в это время становилось уже чересчур опасно, но путник решил остановится только тогда, когда уже стемнело настолько, что не было видно, куда ставишь ногу – то ли на скалу, то ли в пустоту. Для ночлега он выбрал место на карнизе, где он расширялся настолько, что образовывал небольшую, шагов 40 в поперечнике, площадку. Вырвал несколько сухих кустов, торчавших между скал, развел небольшой костерок в самом уголке площадки, сел, закутался в обветшавший уже плащ, уставился в огонь, и замер. Прошло немного времени, и в его глазах замелькали картины. Как и каждый привал, он проматывал перед собой свою жизнь, и искал , что он сделал не так.
Вот его детство в городе Драконов, где его отец был каменщиком, нарекшим его Беловолос, так как волосы у него действительны были практически белыми. Беготня с другими детьми взглянуть на драконов в котлованах. Однажды, засмотревшись на них, понял – вот смысл его жизни. С того момента все свое время проводил у котлованов, смотрел, пытался запомнить и научится, донимал дракозников вопросами. Сначала его гоняли, потом приметили, начали выделять из прочей малышни, всегда крутившейся вокруг драконов. Видимо, почувствовали такую же одержимость, что была в них самих, поверили, что это не детское увлечение на неделю. И вот он таскает еду, которую потом спускают драконам, моет и чистит их упряжь, выполняет мелкие поручения.
Вот он уже юноша, самый молодой из тех, кто допущен к драконам, почти дракозник. Никто ему этого не говорил, но Беловолос знал, что старые дракозники шептались, что из этого парня когда-нибудь может вырасти новый Апоница, старший над дракозниками города. Но ему наплевать на это, его распирает от счастья, ведь он каждый день рядом с драконами, заботится о них, кормит, чистит, воспитывает. Когда он в первый раз взлетел над городом, и дракон под ним, управляемый Апоницей, начал подниматься к облакам, он понял, почему ему говорили «Раз взлетев, про землю ты забудешь».
Потом молодой паренек Иггельд, сбежавший со своим хилым драконом, который, как все знали, умер бы очень скоро, смог из этого заморыша вырастить могучего дракона, превосходившего самых сильных драконов города, и, главное, он смог вырастить из дракона не раба с болевым штырем в позвоночнике, какими были все драконы, а верного друга, который слушался не чтоб избежать боли, а из любви к хозяину. Пример Иггельда оказался заразителен, и несколько молодых дракозников тоже взяли по молодому дракончику и ушли с ними в долину Иггельда, как ее с некоторых пор стали называть. И среди первых был Беловолос.

Потом жизнь в долине, воспитание Скулана, и неожиданное нападение артан. Они все находились очень далеко от равнинной куявии, и были уверенны, что им то набег артан не грозит ничем. Как глупы и самонадеянны они были!
Дальше все как в тумане: разгром куявских войск, отряд Ральсвика под стенами долины, штурмы, гибель Скулана от стрелы Меривоя, последний штурм, когда артане, не считаясь с потерями, прорвались к драконам, и убили их всех.
Мог ли он что-либо изменить? Неизвестно. Но сейчас у него оставалась последняя надежда, ведь всех диких драконов на территории куявии истребили давно, всех прирученных вырезали эти варвары-артане. И последней надеждой было найти диких драконов здесь, в сердце Авзацких гор. И, несмотря на то, что он сам понимал, насколько мал шанс, он отправился. Он не мог поступить иначе, ежесекундно его грызло чувство вины, и голос рассудка, говоривший, что он ничего не мог сделать, не заглушал и смягчал этой боли.
Но сейчас, здесь, он начал верить в то, что найдет в этих горах драконов, ведь все здесь так похоже на его горы, похоже до боли, а значит и драконы быть должны. Должны, иначе и быть не может. Ну не могут боги допустить, чтоб эти чистые, невинные и прекрасные создания просто исчезли.
Таким размышлениям Беловолос предавался каждый вечер, по несколько раз перебирая одни и те же мысли, доводы, слова, будто убеждая кого-то, а может и самого себя. Но на сей раз его размышления были прерваны задолго до того момента, когда, утомившись от собственных раскаленных мыслей, дракозник засыпал. В почти хрустящей тишине горной ночи он вдруг услышал какой то нестройный рев, в котором, спустя пару ударов сердца распознал одну из артанских песен, которые он в множестве слышал из лагеря тех артан, что осаждали долину. Как можно быстрее он затоптал костер, проследив, чтоб не осталось ни одного уголька, и , вытащив из ножен меч, забился в небольшое углубление в скале, где его практически не было видно, ведь уже сейчас можно было разобрать, что не меньше семи –восьми голосов горланят эту песню, быстро приближаясь к облюбованной им площадке.
Вскоре они затянули новую песню, и теперь уже можно было даже разобрать ее слова :

Без презренья бить врага
Раскалить небесный свод
Вплесть в удары жизней нить
Вабить, кликать, стон глотать

Стрелы с кровью породнить
Ярость бойни откопать
Прокатиться по полям
Ярым колесом войны

Вырви боль и страх
Глянь по сторонам –
Впереди полки,
Шлемы в золоте,
Рука об руку,
Стремя к стремени,
Дрогнут тёмные,
Разлетятся в прах!

Встретят девушки в венках,
Ковши поднесут к губам.
До небес зажжём костры,
Песню хором прогремим!


Беловолос увидел, как примерно десяток всадников галопом пронеслись по карнизу , размахивая топорами и горланя свою песню…
«Сумасшедшие! Конечно, тут тропа, если ее можно так назвать, стала пошире, но скакать тут галопом, да еще и ночью, могут только артане! И только они могли потащить в скалы коней. Хотя, если они тогда до долины их дотащили, чему удивляться» - думал Беловолос, замерев и прижавшись к скале. Ему было не до каких-то стычек с артанами, у него была цель – отыскать драконов, и остальное меркло.
Когда песня артан замерла вдали, дракозник устало потянулся, и, кинув на камни плащ, начал устраиваться спать, но вдруг его посетил вопрос – а что, собственно, в этих скалах делают артане. А почти сразу пришел и ответ - артане объявили своим священным долгом истребить всех драконов на земле, и в куявии не осталось ни одного. Несмотря на то, что они варвары, артане не идиоты, и прекрасно понимают, где еще могут оставаться драконы. Значит….
Беловолос вскочил, и , не подняв даже плащ, бросился вверх, вслед за унесшимся артанским отрядом, понимая, что безнадежно опаздывает, и что пеший конных не догонит. О том, что он будет делать, если вдруг каким то чудом он сможет догнать артан, Беловолос и не думал. В его голове колоколом звенела одна мысль «Последние! Здесь – последние!»
Безумная гонка, о которой артане даже не догадывались, длилась уже вечность. Из груди куява вырывался сиплый свист, заменивший ему дыхание, несмотря на ночной холод, он был в поту, заливавшем ему лицо, глаза. Нельзя сказать, что ему это так уж мешало, ведь он все равно не мог ничего видеть, перед глазами его плавало красноватое марево. Но несмотря на это он несся как раненый лось по лесу, огромными прыжками , практически не разбирая дороги, ведомый неким чутьем. Наконец Беловолос почувствовал, что вокруг что-то изменилось. Он остановился, стер с лица пот, и , тяжело подняв взгляд от земли, огляделся. Сквозь мутное марево, витавшее перед его взглядом, начали проступать очертания, знакомые настолько, что еле стоявшему на камнях человеку вдруг показалось, что он сошел с ума. Он выдохнул, задыхаясь от бега :
- Вторая … долина…
Тот же проход в скалах, та же , источенная маленькими пещерками скала в дальнем конце, ручеек, рощица. Даже дикие кабаны, бегавшие в этой рощице, казалось пришли сюда из той долины, долины Иггельда.

Ошалевшие мысли Беловолоса смели и отбросили звуки, донесшиеся из пещер, а точнее из самой крупной из них, возле входа в которую стояли стреноженные артанские кони. И этот звук дракозник не мог спутать ни с чем – так кричал его Скулан, подбитый стрелой, так кричал Черныш Иггельда, так кричали убиваемые Аснердом в таких же пещерах драконы Долины.
Беловолосом как будто выстрелили из катапульты. В мгновение ока он оказался у входа, пробежал по извилистому, но широкому проходу, и вбежал в пещеру. Увиденное на секунду повергло его в отчаяние. В дальнем углу пещеры, прижавшись к стене и блестя серовато-стальной чешуей, стоял молодой дракон, своим телом защищающий неподвижное, и видимо мертвое тело другого дракона, несколько поменьше, и с более темной чешуей. Вокруг него стояло семеро артан, со всех сторон нападавших на него, и напоминавших псов, травящих медведя. Дракон отмахивался хвостом, пытался достать врагов мощными челюстями, перекусывавшими стальной лист как листик дерева, но его участь была очевидна.
Беловолос не был воином. Тяжелая жизнь в горах, возня с драконами закалили его тело, а последняя война привила некоторые навыки, но он всегда отдавал себе отчет – он не воин, и сойтись один на один с артанином для него равносильно смерти. Но в эту минуту он даже не задумался о шансах на победу. Из его груди вырвался рев, заставивший всегда невозмутимых и привычных ко всему артан вздрогнуть и обернутся. Они увидели могучего человека в изодранной одежде, со спутанными и мокрыми белесыми волосами, и перекошенным, безумным лицом. Этот безумец бежал на них, держа в руке меч, будто палку, и что-то дико ревел.
Глаза Беловолоса ничего не видели, в ушах стоял гул, сквозь который доносились непонятные звуки. Он еще раз взревел и неумело ударил мечом, на него плеснуло чем-то теплым, он, как в тумане замахнулся еще раз, почувствовал тупой удар в грудь, еще один обрушился на его плечо, но дракозник продолжал реветь и бить, бить их, тех, кто пытался убить последнего дракона.
Через некоторое время он понял, что уже достаточно долго наносит удары в пустоту, да и ответных не получает. Остановившись, он отер пот с лица, и, даже не оглядев себя, не удивляясь тому, что могучие удары артанских топоров на его теле, не защищенном доспехом, оставили лишь ссадины и царапины, ринулся к драконам. Но, сделав несколько шагов, Беловолос упал на колени, и из его груди вырвался стон, перешедший в вопль дикого отчаяния , ибо, хоть все артане и были мертвы, но так же мертвы были и оба дракона.
Этот вопль длился и длился , и , казалось, он не закончится никогда, но тут слабый звук оборвал его , так же легко, как ребенок рвет паутину. Беловолос резко замолчал и уставился на картину, которая в очередной раз за сегодняшний день поставила его на грань безумия, на этот раз безумия от радости. Он не мог поверить своим глазам, но не мог и не хотел не верить. А видел он, как из небольшого закутка в стене выбрались несколько небольших, с ладонь размером, существ, которых неискушенный человек принял бы за обычных, может чуть раскормленных жаб. Но он, опытный дракозник, не мог ошибиться. Это были драконята, совсем недавно рожденные. Вот почему драконы никуда не улетели, когда пришли артане, а совсем не потому, что их застали врасплох.
Встав на плохо слушающихся его ногах, человек подошел к детенышам, пытавшимся разбудить драконицу, убитую первой, аккуратно подхватил их, одного за другим, на руки, и вынес из пещеры. Там он посадил драконят в седельные сумки одной из лошадей, обмотал их тряпками, чтобы внутри было как можно теплей, и, отобрав двух самых сильных скакунов, отпустил остальных, а выбранных повел в поводу. Беловолос медленно шел к выходу из долины, и его лицо, впервые с момента гибели его Скулана, приняло умиротворенное и спокойное выражение. Он понимал, что драконят еще надо довезти до долины Иггельда, и просто это не будет, но он также знал, что он обязан сделать, ведь в его сумках возились и попискивали пять последних драконов этой земли, и он должен был сохранить эту красоту для тех, кто придёт следом. А, как говорили жители одного великого древнего города : «Должен – значит можешь».

Молодца.. понравилось мне.... Класс....
Написано красиво.... автор свяжись со мной хочу лично поблагодарить..

мой голос за тебя..

прикольно))